За огромным, во всю стену, окном открывался великолепный вид на Москву. Центр города, с одним из самых красивых проспектов и половиной Кремля, смотрелся как на ладони. Светило солнце. Мчались куда-то вечно опаздывающие горожане. Сплошными вереницами разноцветных пятен поблёскивали автомобили. За окном бурлила жизнь.
Тогда как внутри помещения, где царил густой полумрак и не раздавалось ни звука, казалось, ничто уже не шевельнётся, застыв в вечном покое. Настолько дряхлыми и старыми выглядели двое восседающих в креслах мужчин и настолько тусклыми, казалось бы, безжизненными взглядами они уставились друг на друга. Статуи и то выглядят более одушевлёнными. Стариканы или в самом деле умерли, или им настолько некуда было спешить. Минут пять прошло с момента нахождения в креслах, пока хозяин этих роскошных апартаментов, так ни разу не моргнув, почти не открывая рта, заговорил:
– Всё пытаюсь вспомнить, сколько мы с тобой не виделись? Двадцать три?..
– Проклятый разжиревший склероз уже вовсю пасётся на ниве твоей памяти, – без тени эмоций отозвался гость. – Двадцать четыре… с половиной прошло.
– Хм! А кажется, словно вчера это было… Хочешь чего-нибудь выпить?
– Пока не хочу… напился в дороге. И честно говоря, знал бы, как она меня утомит, настаивал бы на твоём приезде ко мне.
– Увы, Леон! Такой дальний перелёт я уже не переживу.
– Значит, наша встреча последняя, Поль! Больше ты меня не уговоришь на такую авантюру… Или ты уже привык к обращению Пётр? Кстати, всё хочу спросить, почему не Павел?
Владелец апартаментов только чуть шире рот открыл, обозначая смех:
– Ха. Как хочешь, так и называй, только в печь не засовывай. Так русские говорят… Хе-хе! Да и вообще… я здесь Петром родился, Петром и умру.