Читать онлайн
Раннее
Предисловие
В этом сборнике – те вещи, которые я писал в молодости. Я убрал только самые глупые или те, за которые мне стыдно. Даже их выбрасывать было жалко, потому что в них тоже были интересные идеи и смешные места, но при желании вы можете их найти в Интернете. То, что осталось – местами наивно, местами глупо, а где-то и коряво, но мне дорого, хотя сейчас бы я это уже не написал. И я знаю, что многим эти рассказы нравились, поэтому надеюсь, что они могут понравиться и вам. Сейчас я пишу уже совершенно другие тексты, чем-то они, наверно, лучше, но по моим ранним рассказам можно, по крайней мере, понять, что меня волновало в молодости и детстве и как я пришёл к тому, что сейчас.
Рассказы
Фламинго
Жил человек. Весёлый был, добрый. И даже звали его Степан Ованесович.
А над дверью у него висела верёвочка. Те, кто приходил к нему первый раз, за неё дёргали. Но дверь не открывалась. А потом спрашивали у хозяина: "Зачем у вас эта верёвочка?" А он говорил: "А просто так". И тот, кто второй раз приходил, уже ничего не дёргал, а просто в звонок звонил.
И цветы у него на окнах были. В горшках, разноцветные, много. И ещё холодильник на кухне стоял. Белый-белый.
Но вот почему-то Степан Ованесович вдруг сел и чай стал пить. Пьёт и смотрит в окно. А за окном – дом, пятиэтажка. А на крыше дома две птицы танцуют.
– Фламинго, – думает Степан Ованесович. – Розовые.
Очень они душевно танцевали. Ему их даже жалко стало – на улице ведь мороз, снег, а тут – поди-ка – фламинго.
– Непорядок, – решил Степан Ованесович. – Что ж хозяин за такой красотой-то не смотрит?
И пошёл выяснять, кто же является, так сказать, владельцем этой красоты.
А на улице шарики летают, самолёты и просто отдельные личности – праздник, наверно.
А на скамейке дед Ахрип сидит. Или Архип, точно не помню. И вздыхает он:
– Вот ведь оно как… Жизня-то пошла!
Подошёл к нему Степан Ованесович, спросил:
– А вы не знаете, Ахрип Баадурович, чьи это птички?
– Голуби-то?
– Нет, какие голуби… Вот те, розовые, что на крыше танцуют.
– Кхме, – сказал дед Ахрип. – Оно, конечно, любая тварь ничья, кроме как божья, но только сдаётся мне, Степан Ованесович, что птички вам мерещатся. Иллюзия какая-нибудь, а то и вовсе мираж.
– Как же? – удивляется Степан Ованесович. – Разве же вы не видите – две красивейших штучки с четырьмя в общей сложности ножками, розовенькие такие.
– Нет, – отвечает дед Ахрип, а сам тем временем валенок вяжет. – Ничего я там не вижу. Токмо снег.
– Да что ж это? – не понимает Степан Ованесович и уж по сторонам поддержки ищет.
И видит – сидит на антенне телевизионной Руфина Айвазовна и жарит арбуз.
– Руфина Айвазовна! – крикнул Степан Ованесович. – Вы там совсем поблизости. Не видите ли вы около себя какой живой материи?
Руфина Айвазовна в бинокль туда-сюда зыркнула и отрапортовала:
– Никак нет, гражданин подследственный. В радиусе двух гектолитров никаких биологических объектов, окромя человеческой цивилизации, не наблюдается.
Степан Ованесович уж и себе не верит. За руку ущипнул, глаза протёр – все равно танцуют проклятые птицы. И ведь здорово танцуют! Никакой Эйнштейн так бы не станцевал.
– Да я же их вижу! – крикнул он. – Граждане! Ну разве ж их нету? Вон, вон они – в натуральности!
Вышли из-за угла граждане. Посовещались.
– Незаметно что-то, – говорят. – Видимо, нет там никого. А вы бы, товарищ тоже гражданин, пошли бы вздремнуть годик-другой.
– Эх вы, – сказал Степан Ованесович, – такие розовенькие…
И спать пошёл.
А утром его человек разбудил с книжечкой.
– Вы, – говорит, – видели двух розовых птичек?
– Видел, – говорит Степан Ованесович. – И сейчас вижу – вон они, на пятиэтажке.
– Танцуют, стало быть?
– Танцуют.
– А я почему не вижу?
Степан Ованесович плечами пожал: не знаю, мол. Феномен тут какой-то.
А человек-то с книжечкой лыбится и вопрос коварный задаёт:
– А что это у вас там за верёвочка на двери?
– А просто так.
– А-а, понятно, – говорит человек с книжечкой и в книжечку "птичку" ставит.
Короче, увезли Степана Ованесовича на всестороннее психическое обследование. И новых жильцов в его квартиру вселили.
А самочка фламинго сказала своему кавалеру:
– Большое мерси за приятное времяпрепровождение, только у меня что-то в груди шкворчит, и вообще, я сегодня не в форме. Не проводите ли вы меня к месту моего проживания? И фламинго-самец обнял её крылышками и по лестнице вниз повёл, во двор. Зашли они в гардероб, он ей пальто помог надеть и фуражку. А потом они на автобус пошли.
А дед Ахрип съел стакан семечек и тоже домой пошёл. В недовязанном валенке.
Вот ведь оно как бывает-то. Жизня-то пошла, э-эх! А фламингочку молоденькую, между прочим, в больницу положили с воспалением лёгких. Так что, граждане, со здоровьем не шутят. И пёрышки чистить надо очень даже регулярно. И на морозе от танцев босиком воздерживаться.
Царапинка
Гжеш всегда был маленьким, хлипким и жалким. Но что он до такого докатится – этого никто не ожидал.
Как-то раз, открывая банку с кильками в томате, он умудрился палец порезать. Даже нет, не порезал, а поцарапал чуть-чуть. Но кровь выступила. Он взглянул на неё, охнул и в обморок упал.
Ну, привели мы его в чувство, палец пластырем заклеили, а он всё что-то хнычет и трясётся.
– Ты что? – спрашиваем. – Больной?
– Да, – говорит, – там у меня ранка… На пальце… Я не могу, когда течёт…
В общем, тряпка, а не человек. Да и устройство тела у него было наинежнейшее. Только тронешь – и уж кровь сочится. Причём не красная, а какая-то желтоватая, прозрачная – как шампунь, что ли.
А после этого случая совсем плохо стало. Чуть его кто заденет, обзовёт как-нибудь, поздороваться с ним забудет – у него сразу ранка на пальце снова раскрывалась, и это его желе омерзительное текло.
В автобусе он ездить не мог.
– Люди, – говорит, – там грубые. Да и толкаются – кожицу могут порвать.
И если уж действительно рвали, то беспокойства было уйма. Брызжет из него фонтаном, не остановишь. Да ещё и хныкать начнёт.
Плакал он вообще много. Ни с того, ни с сего сядет на кровать и станет ныть:
– Ну почему я такой урод?
– А кто тебя знает, – говорим ему. – Уж такой ублюдок уродился.
А он ещё сильнее ревёт. И царапинка опять кровоточить начинает.
В общем, такая жизнь нам всем надоела. Думали мы долго, как нам с ним быть. В конце концов, нашёлся умелец. Сказал:
– А я ему латы сделаю. Как у рыцарей. Будет ходить в такой железной одежде – и никто ему кожу не разорвёт.
И действительно, сковал латы. Гжеш, правда, сопротивлялся – но что он, такой хлипкий, может? Замуровали мы его в броню, все гайки закрутили, чтобы не снял, и сказали:
– Вот так-то. И чтоб больше не ныл.
И Гжеш вскоре перевоспитался. Даже голос у него изменился – низкий стал, гулкий, как из железной трубы.
А как смеяться начнёт – так по всей округе слышно:
– Га-га-га!
Это он смеялся так. Он вообще теперь никогда не плакал. Только ржал, как лошадь. И неуклюжим стал немного. В автобус пока залезет, половине народа носы расквасит своими железными локтями. В общем, нормальный оказался парень.
А когда один раз мы заметили, что из панциря у него кровь сочится, он только и сказал:
– А плевать. Га-га-га!
Классный он мужик, Гжеш. И сдачи мог дать, и просто так, ни за что, по морде. И банки с кильками на закуску открывал голыми руками.
И ещё помню – храпел он сильно. Как трактор. Я ночью даже хотел нос ему зажать, чтобы не храпел. Подкрался тихо. Шлем отвинтил. Щупаю – нет носа. И головы никакой нет. И вообще – нет ничего внутри лат.
Я быстренько шлем на место вернул, а Гжеш уж, оказывается, не спит.
– А где, – спрашиваю, – то, что внутри?
Он вначале не понял.
– А, – потом говорит, – эта размазня… Вытекла. Видишь, лужа на полу? Га-га-га!
И встал. И по коридору куда-то пошёл. Бом-бом-бом – железными сапогами. Его за версту было слышно. Все его теперь знали и за честь считали руку пожать. Издали орали:
– Привет, Гжеш! Придёшь в преф играть?
– Га-га-га! Я вас всех обчищу сегодня.
И обчищал. Гжеш всё умел. И в карты играл, как Бог.
О воспитании детей
Медленно, спокойно
здравствуйте дорогие товарищи в последнее время пошла мода называть людей господами так что пожалуйста кто хочет так могу и так итак сегодня я хотел рассказать вам о детях потише пожалуйста могу и не рассказывать мне иногда говорят что я очень непоследовательно излагаю материал возможно в этом есть доля правды но учитывайте что тема очень обширна и трудно за полтора часа сказать что-нибудь вразумительное поэтому сегодня я написал себе планчик и буду идти по пунктам и первым пунктом у меня записана каша согласно старым представлениям о воспитании детей кстати мне не очень нравится слово дети поскольку в единственном числе вроде ребёнок и не звучит логичнее было бы ребёнки или ещё как-нибудь ну впрочем могу и дети это как желаете манной кашей питали детей всегда но так ли это хорошо помните же наверняка из детства какая это гадость и сейчас многие учёные считают что манная каша способствует иссушению мозгов выпадению волос и вываливанию зубов кроме того густой манной кашей можно подавиться а горячей обжечься а холодная манная каша настолько отвратительна что может вызвать травму нежной детской психики вот к примеру известный детский собаковод павлов звенел в колокольчик чтобы покормить собаку а если бы он экспериментировал с человеческими детёнышами то вряд ли бы они к нему приползли если конечно они не умеют ползать а если кто и приползёт так если на него опрокинуть тарелку горячей манной каши так сами понимаете больше никакой охоты так мы плавно перешли и ко второму пункту в моём планчике о том как назвать ребёнка там так и написано как назвать ребёнка и это вопрос непростой вот сейчас модно называть по-русски это возможный вариант но тоже нужна осмотрительность вот скажем джон на русский лад будет ваня и сразу у ребёнка возникают ассоциации с детскими сказками если иван-царевич то он может у вас вырасти развратным ленивым и с неоправданным чувством удовлетворения а если иванушка-дурачок то и вовсе одна дорога сами понимаете куда поскольку начнутся депрессии по поводу некрасивых таких ассоциаций и сказки конечно можно не рассказывать но ведь ребёнок может увидеть сказку по радио или ещё откуда-нибудь и окончательно сломать голову кроме того представьте что его назовут вонюшей и сразу возникают параноидальные переживания по поводу собственного запаха я это знаю из жизненного опыта сам иван сергеевич так что я думаю всё ясно и можно к третьему пункту переходить третий пункт называется воспитание детей так что достаньте ручку и бумажку те у кого ещё могут быть дети воспитание ребёнка значит формирование его характера вот скажем станет он у вас известным футболистом и что вам потом с ним делать когда вы сами пару слов в футболе сказать не можете или к примеру некоторые из вас спят если я у них вопрос спрошу они могут и не ответить но это не означает их характера а просто они устали на работе и значит воспитали их правильно а те из вас кто сидит и посмеивается скорее всего просто весёлые люди и на работе они не устают в силу своей выносливости а всё потому что не надо ребёнку в детстве показывать слишком много мячиков а то того и гляди он и вообще не сможет в этом зале оказаться мне вот как-то говорили что так читать лекции как я все могут только надо написать какую-то чушь без точек и запятых и читать монотонным голосом это неправда я вчера вместо лекции начал читать вслух басни крылова и реакция была та же впрочем я вижу некоторые из вас не слушают да и я тоже тороплюсь так что кому это интересно я закончил до свидания
3.03.98
Анкета
Она грозно посмотрела на меня сквозь очки:
– Пришли? Ну проходите.
Это надо было понимать как приказ, и я прошёл.
– Вы кто?
– Человек.
Она что-то записала в анкету.
– Возраст?
– Непреклонный.
– Пол?
Я нагнулся и поскрёб по полу ногтем, счищая краску.
– Не знаю… Деревянный, наверно. Вам лучше знать.
Она насторожённо подняла взгляд, потом хмыкнула и снова опустила.
– Год рождения?
– Весёленький был год… Многое тогда случилось…
– Родители?
– Мужчина и женщина.
– Место жительства?
– Населённый пункт.
Она опять оторвалась от листа и впервые улыбнулась:
– А вы уверены, что пункт населённый?
– Ну, хоть один-то человек его населяет.
Она сняла очки и устало положила их на стол:
– Знаете, я не настроена шутить. Мне почему-то не нравятся ваши ответы. Это серьёзная организация…
– Я догадался.
– Тогда зачем вы издеваетесь?
– Я?
– Ну хорошо. Давайте начнём сначала. Имя?
– Бушов.
– Отчество?
– Сергей.
– Фамилия?
– Александрович.
– Год рождения?
– Семь тысяч шестьдесят второй.
– ?
– От сотворения мира.
– А в нормальном летоисчислении?
– А нормальное – это какое?
– Ну, есть же какие-то стандарты…
– Вы имеете в виду Интернациональную систему единиц? Но в секундах я слишком старый…
Она тяжело вздохнула.
– Вы ведёте себя так, будто это нам от вас что-то нужно.
– Разве нет?
– Но это вы сюда пришли.
– Пришёл.
– Это серьёзная организация…
– Вы уже об этом говорили.
Она отодвинула в сторону анкету.
– Если вам здесь ничего не нужно, почему вы здесь оказались?
– Я шёл мимо, заглянул в окно и… мне понравилось.
– Что именно?
– Многое. Вы, например.
– И что же дальше?
– Дальше? Я зашёл.
– А потом?
– А потом – прошёл.
– Ну, а потом-то?
– А потом вы стали задавать вопросы.
– С вами невозможно разговаривать!
– Но вы разговариваете со мной уже пять минут.
– Ладно… А как вы представляете себе дальнейшее развитие событий?
– Плохо.
– Что – плохо?
– Плохо представляю. Вы уж лучше приказывайте. У вас это здорово выходит.
– А если я прикажу вам уйти?
– Тогда я… постараюсь подчиниться.
– А если я позову охрану?
– Наверно, они вытолкают меня за дверь.
Она улыбнулась:
– А вы сами-то чего хотите?
– Хочу, чтобы не выталкивали.
– Но у меня рабочий день.
– А что вы должны делать?
– Задавать вопросы. Вы это уже на себе испытали.
– Я буду работать за вас. Давайте поменяемся местами.
Она соглашается. Раньше она была по ту сторону стола, а я – по эту. Теперь я – по эту, а она – по ту.
– Вы кто? – спрашиваю я.
– Человек, – отвечает она.
– Возраст?
– Непреклонный.
– Пол?
– Деревянный.
– Год рождения?
– Постойте, – вдруг говорит она. – Не надо…
– Чего не надо?
– Не надо больше вопросов. Я, кажется, понимаю…
– У меня ощущение, что у нас с вами вообще много общего. И если бы я спросил вас о месте жительства…
–… я бы ответила, что живу в населённом пункте.
– Разве это может быть простым совпадением?
– Думаю, что нет.
– Тогда едем дальше. Семейное положение?
– Замужем.
– Замужем? А перед-мужем?
– А перед мужем не замужем.
– Замечательно. Но мне не очень нравятся ваши ответы. Это ведь серьёзная организация.
– Мне кажется, я уже где-то это слышала.
– Зачем вы вообще сюда пришли?
– Я просто шла мимо и заглянула в окно.
– Да что вы говорите! Неужели я вам понравился?
Она пожимает плечами.
– Но вы же почему-то зашли?
– Почему-то зашла.
– И прошли?
– Прошла.
– И ответили на мои вопросы?
– Да.
– А как вы представляете дальнейшее развитие событий?
– Я даже не знаю… У вас ведь рабочий день.
Я сбрасываю листы анкеты со стола.
– А чёрт с ним, с рабочим днём. На улице такая прекрасная погода.
Я встаю, открываю дверь, и мы выходим на улицу. Хотя дальнейшего развития событий совершенно не представляем.
Машина
"В ответ на заявление товарища Чернобурко о непереводимости фольклорно-художественных единиц эксперт по лингвистике товарищ Мырин привёл прекрасный контрдовод: он на глазах у всех делегатов конференции перевёл на английский язык столь знакомую всем нам ещё с детства считалку:
Шла машина тёмным лесом
За каким-то интересом.
Инте-инте-интерес
Выбирай на букву "с".
Его перевод, вполне сохраняющий смысл оригинала и живость языка, звучал так:
A vehicle was crossing the twilight forest
And looking for Something amusing in it:
Something, Something, Something, Something,
Something beginning with the letter S.